Кем они были, эти отчаянные головы, которые выступили чуть ли не с самодельными дубальтовками против регулярной армии? Какие идеалы защищали? Ради каких идей головы были идти на смерть?

Честно признаться, когда в советской школе учила «Лісты з-пад шыбеніцы» Калиновского, об этом не задумывалась. Нам тогда вообще больше рассказывали о борьбе повстанцев против душителей народных масс, а не о национальной борьбе против империи. Но и сейчас большинство имен, связанных с тем восстанием, для меня остаются загадкой.

Михал Андриолли. Фото: из архива.

Зато каждое новая для меня фигура оказывается настоящим открытием. Таким, как Михал Андриолли. Сын итальянца, воевавшего в наполеоновской армии, художник, иллюстрировавший в Париже Фенимора Купера, Гюго, Шекспира, был настоящим героем восстания, был ранен, дважды бежал из тюрьмы, скрывался... Его жизнь была полна таких испытаний, что не выдержали бы и несколько человек. А еще она вполне могла воплотиться в захватывающий авантюрный художественный роман. Пока же книгу об Андриолли написал историк, писатель Витовт Чаропко. Она вышла в серии «100 выдатных дзеячоў беларускай культуры».

- В детстве я читал книгу «Последний из могикан», - вспоминает писатель. - И, конечно, рассматривал картинки в ней. Они были такими захватывающими. Мы вообще тогда бредили индейцами, приключениями. Помню, что увидел подпись Андриолли под иллюстрациями, подумал, что какой-то итальянец. Только спустя несколько десятилетий узнал, что тот итальянец - «наш» человек.

ИТАЛЬЯНСКАЯ И САРМАТСКАЯ КРОВЬ - ГРЕМУЧАЯ СМЕСЬ

Отец Михала Франтишек Андриолли участвовал в походе Наполеона в Россию, за мужество получил высшую награду Франции орден Почетного легиона, но в 1812 году попал в плен. После освобождения поселился в Вильно, женился на шляхтянке Петранеле Гасневской.

- Родня матери принадлежала к гордой шляхте, которая в войне поддерживала Наполеона. Михал и воспитывался в сарматском духе, который царил в старых литовских родах, - рассказывает Витовт Чаропко. - Неудивительно, что итальянская и шляхецкая кровь дали такую гремучую смесь.

Сам будущий художник признавался, что еще в детстве решил, что «его путь - познать край, его историю и, насколько сумею, отобразить его». Михал стал изучать историю ВКЛ, убеждаясь, что принадлежит великому народу.

- Себя он считал литвином, как и большинство католической шляхты. Не уверен, что он знал белорусскую мову, хотя вполне мог знать. На бытовом уровне шляхта прекрасно разговаривала по-белорусски. Те же филоматы и филареты говорили по-белорусски, писали стихи, пели… При этом они чувствовали себя оскорбленными, ведь у себя на родине не были хозяевами. Это было общее настроение перед восстанием.

Но еще до восстания Михал по настоянию отца отправился в Москву учиться на врача, но страсть к рисованию была такова, что наперекор отцовской воле он стал брать уроки в Московском училище живописи, скульптуры и ваяния у уроженца Беларуси Сергея Зырянко. У него уже стало что-то получаться, он начал получать гонорары за иллюстрации и от продажи картин. С этими деньгами и отправился в Италию, которая оказалась не такой родной, как Литва. И когда он узнал, что на родине начались волнения, сразу же вернулся. Ведь многие его друзья и родной старший брат уже были в революционной организации, а брат Эмпиния возглавлял Трокский комитет.

В итоге, когда вспыхнуло восстание, Андриолли организовал отряд из 54 повстанцев и ушел в лес. В первом же бою 17 человек погибли, шесть были ранены, многие разбежались.

- В бой пошла молодежь, которой двигали романтические юношеские мечты о независимости Родины, о ее свободе, - считает Чаропко. - Их просто бросили в самое пекло. Неудивительно, что выдержали самые стойкие.

Михал был именно таким - «апантаным», неуемным. Не случайно один из его современников сказал о художнике «Очень талантлив, но безумец».

С оставшимися повстанцами Андриолли добрался до отряда знаменитого командира Людмига Нарбута, с которым учился еще в Виленской гимназии. Его отряд перемещался из пущи в пущу, а лагерь располагался на острове посреди болот. Художник участвовал в нескольких победных боях, рисовал будни повстанцев, делал боевые зарисовки. Но в последнем бою отряда сам Нарбут был смертельно ранен, отряд разбит, самого Андриолли ранили в руку.

ШЕСТЬ НЕДЕЛЬ В ПЕТРОПАВЛОВКЕ И СПАСЕНИЕ ОТ КАТОРГИ

В родном Вильно Михал, чтобы не подставлять родных и друзей, бродил по городу вместе с нищими в поисках еды, ночевал с ними в Бернардинском монастыре. Многие участники восстания покинули страну, но Андриолли не хотел быть беглецом. Он сделал еще одну попытку собрать отряд. Но все безрезультатно.

27-летний художник под чужим именем отправился в Москву, затем в Санкт-Петербург, где его выдал предатель. Шесть недель в Петропавловской крепости - и Андриолли отправляют в Ковно, где он пытался собрать отряд повстанцев.

Иллюстрации Андриолли знакомы всем советским детям, которые в 60-е годы зачитывались романами Фенимора Купера про индейцев. Фото: из архива.

Все последующие события уж точно можно включать в тот самый авантюрный роман. Ноябрь. Андриолли бежит из тюрьмы, прячется в стоге сена, обмораживает ноги, его принимает селянин и не выдает его жандармам. Потом Михал добирается до Вильни, где брат прячет его внутри печки, куда ему передают еду и лекарства. Чуть подлечившись, братья Андриолли под чужими именами бегут в Европу. Гравюры Михала появляются в парижском журнале «Илюстрацион», там он пишет цикл рисунков, посвященных восстанию 1863 года, который принес ему славу среди эмигрантов.

Но Андриолли не был бы самим собой, если бы мог вести такую размеренную спокойную жизнь. Его неспокойную натуру манили испытания. В 1866 году он решает вернуться на родину, чтобы возобновить революционную борьбу. Вместе с несколькими единомышленниками он был схвачен во время перехода через российскую границу.

- Но Андриолли было не так просто сломить, - отмечает Чаропко. - Он не опускал руки в самых сложных ситуациях.

Художника с друзьями заточили в Хотинский замок, но Андриолли умудрился сбежать и оттуда. И тут его подвела его горячая кровь. Вместо того чтобы скрыться, он поджигает корчму контрабандиста, который их выдал, да еще и наблюдает за пожаром. Патруль успевает его схватить. За все эти преступления его ждалк сибирская каторга, но в в мае 1867 года выходит царский указ об амнистии повстанцам. Андриолли отправляют в ссылку в российскую Вятку.

В УЧЕНИКАХ - БУДУЩИЙ ВЕЛИКИЙ ВАСНЕЦОВ

Чернявый, с горящим взглядом художник произвел на провинциальную Вятку неизгладимое впечатление. Аполлинарий Васнецов, будущий великий русский художник, который брал тогда у Андриолли уроки рисунка, вспоминал, что в его влюбились все барышни города.

- Он придумал какую-то механическую куклу, у которой двигались руки-ноги, - рассказывает Витовт Чаропко. - Ходил на лодке с переменным парусом, она могла двигаться против ветра. Загорелся идеей издавать иллюстрированный журнал, но губернатор ему не разрешил.

Зато художник стал неплохо зарабатывать на портретах местных купцов.

- В день он мог заработать 30 рублей, такую зарплату в месяц имел чиновник средней руки. Мог бы прижиться и быть сытым. Но ему нужно было совсем другое.

Вятку он покидает после амнистии для ссыльных в 1871 году, но на родину ему вернуться не разрешают. Художник поселяется в Варшаве. Ему за 40 лет. И только сейчас он полностью посвящает себя искусству. Он рисует по 12 часов в день, публикуется в лучших журналах и становится знаменит как иллюстратор сочинений Сыракомли, Ажэшки, Мицкевича.

- Его иллюстрации к «Пану Тадэушу» - чудесные этнографические зарисовки из жизни белорусской шляхты. Костюмы, типажи… Такой шляхта была в начале XIX века. Кстати, «Пана Тадэуша» Михал знал наизусть.

ПАРИЖ, ПАРИЖ…

Андриолли было почти пятьдесят, когда его пригласили в Париж.

«Вызвали из Парижа иллюстрировать Гюго, Карнеля, Купера и Шекспира. Очевидно, не на отдых, а на тяжкую борьбу с моими любимыми коллегами по профессии и с неприязнью французов к иностранцам еду», - признавался художник в письме другу.

Из своего имения под Варшавой он привез четыре саженца вербы, чтобы посадить на могиле Адама Мицкевича под Парижем.

А вот тяжкой борьбы с парижскими коллегами Андриолли опасался напрасно. Выяснилось, что и по таланту, и по трудоспособности он любого за пояс заткнет: «Уже теперь вижу: по скорости рисования ни один мне не ровня». Французские иллюстраторы одну книгу втроем-вчетвером оформляли за два месяца. Андриолли же один за четыре месяца сделал 150 рисунков к роману Фенимора Купера «Последний из могикан». Это были те самые иллюстрации, которые использовали советские детские издательства в 60-х годах прошлого века. Так что наверняка во многих семьях хранятся эти самые книги.

- Но Андриолли не хотел становиться ремесленником, - замечает Витовт Чаропко. - Он мечтал поработать над «Ромео и Джульетта». Ради этой работы отказался от «Трех мушкетеров» и «Графини де Монсаро» Дюма, поехал в Верону, чтобы проникнуться ее духом. Но оказалось, что издательство отказалось от идеи издавать пьесу Шекспира. Андриолли был в бешенстве и даже хотел поджечь (!) дом издателя Дидота. Ох уж эта итальянская кровь!

Кстати, после смерти художника Дидот все же издал «Ромео и Джульетту» с иллюстрациями Андриолли, которые пользовались большой популярностью. А тогда Андриолли, у которого к тому времени сгорело имение в Брегах (в огне погибло большинство работ художника), разладились после смерти дочки отношения с женой, решает покинуть Париж.

В последние годы жизни Михал Андриолли успел попутешествовать по родным местам, пережить депрессию, сделать портреты Мицкевича, Манюшки, Богушевича, хотел устроить свою выставку в Санкт-Петербурге, издать альбом своих рисунков. Но быстро сгорел от тяжелой болезни. Ему было только 57 лет. Сегодня сложно представить, что в такую короткую жизнь смогло уложиться такое количество событий, поступков, испытаний, творческих взлетов и разочарований. Но таким было то поколение - отчаянных, дерзких, решительных и романтичных людей, готовы на все ради своей мечты, веры, любви. И которых нам так сегодня не хватает.

А В ЭТО ВРЕМЯ

ЧТО СТАЛО С ДРУГИМИ ГЕРОЯМИ ВОССТАНИЯ?

Восстание Калиновского подавлено было жестоко. Больше сотни повстанцев были казнены, сотни отправлены на каторгу, тысячи выселены из родных мест. Кому-то удалось спастись, но для этого пришлось покинуть родину.

- Это был цвет нации, они хотели и могли много сделать для родной страны. Если бы их не разбросало по свету, - убежден Витовт Чаропко.

Вот как сложились судьбы нескольких из повстанцев.

Зигмунд Минейко был отправлен на каторгу в Сибирь. Смог убежать практически как граф Монте-Кристо, поселился в Европе. Стал национальным героем Греции, откопав храм Зевса в Додоне, который археологи не могли найти 200 лет. Его внук - Андреас Папандреу стал премьер-министром Греции.

Юзеф Калиновский был одним из руководителей восстания. Был приговорен к смерти, казнь заменили на 10 лет каторги. После сибирской ссылки уехал в Европу, вступил в орден кармелитов. При принятии монашеского пострига стал Рафалом. Умер в 72 года от туберкулеза. В 1983 год папа Иоанн Павел 11 причислил его к лику блаженных, в 1991 году Рафаил Калиновский был канонизирован. Святой Рафал Калиновский - опекун офицеров и солдат, заступник в тяжелых и безнадежных ситуациях.

Валерий Врублевский издавал вместе с Кастусем Калиновский «Мужыцкую праўду». В одном из боев был изрублен казацкими саблями. Смог эмигрировать во Францию, где стал генералом Парижской коммуны. Был близко знаком с Марксом и Энгельсом.